Киргиза Чингизской волости,
Семипалатинской области, того же уезда
Ибрагима Кунанбаева

Апелляционный отзыв

В июне 1898 года, в присутствии Семипалатинского уездного начальника производились выборы должностных лиц в Мукурской волости, на трех­летний срок с 1899 по 1902 год. В это же время предполагалось наведение и установление границ между Мукурской и Чингизской волостями. Для указания границ были посланы из Чингизской волости уполномоченными: Искаков, Салтабаев, и Баисов. 17 июня я был вызван Уездным начальником для указания прежде бывших границ, так как Уездный начальник не надеялся на лиц, назначенных уполномоченными от Чингизской волости, и желал, чтобы и я принял участие в разграничении волостей совместно с двумя или тремя аксакалами (стариками).

18 июня я приехал к Уездному начальнику и сообщил ему, что требуемые им из Чингизской волости лица собрались. Уездный начальник приказал обождать, в виду того, что мукурцы явились еще не все. Я вышел из юрты, в коей помещался Уездный начальник, и сел невдалеке, ожидая сбора людей Мукурской волости. Нужно заметить, в что Мукурской волости скрывается много бродяг, бежавших из ссылки, которых Волостной управитель держит и укрывает у себя. Зная это, Уездный начальник просил меня оказать ему содействие в поимке бродяг, насколько это было возможно с моей стороны. Об этом знали мукурцы. Прошло не более часа, когда я сидел около юрты Уездного начальника, на меня напала толпа озлобленных и возбужденных киргиз Мукурской волости, во главе коей были: Волостной управитель Мусажан Акымгожин, Бисембы Джакупов, Абен Битембаев, Азимжан Исабаев и Рахим Умырзаков. Вся эта толпа бросилась на меня, причем Джакупов вырвал у меня из-за пояса нож, Абен Битембаев сорвал с меня шапку, Рахим Умырзаков сорвал с меня часы с золотой цепочкой, а затем повалили меня на землю и стали бить меня плетью. От дальнейших побоев я был избавлен киргизом Уваисом Сокиным, который прикрыл меня своим телом и тем лишил возможности наносить мне дальнейшие побои. На мой крик выбежал из своей юрты Уездный начальник и при содействии стражников разогнал толпу, а затем, в сопровождении провожатых я отправился в свою волость, боясь еще более жестокого насилия надо мной со стороны мукурцев. Кроме ограбления указанных мною вещей, киргизы взяли у меня насильно лошадь, сломали замок у моего сундука, находившегося в моей юрте, вытащили из сундука две скатерти, ковер и другие вещи на сумму 50 рублей, всего же ограблено у меня на 241 рубль.

Было произведено по этому делу дознание, которое и было передано следо­вателю Семипалатинского уезда для производства формального след­ствия. Следователем, по выяснении обстоятельств дела, были привлечены в качестве обвиняемых (в ограблении меня, на основании 120 и 1642 ст. Уложения
о наказаниях) Волостной управитель Мусажан Акымгожин, Бисембы Джакупов, Абен Битембаев, Азимжан Исабаев и Рахим Умырзаков. По окончании, следствие было направлено следователем на основании 332 ст. XVI т. ч. II, изд. 1892 г.
18 ноября 98 года за № 1197 Прокурору бывшего Семипалатинского областного суда. Прокурор почему-то дело о грабеже направил в Семипалатинское областное правление, которое, рассмотрев следственное производство относительно грабежа, нашло, что к обвинению Мусажана Акымгожина, Бисембы Джа­купова и др. нет достаточных данных и делопроизводство прекратило по журнальному постановлению своему от 13 февраля 1899 года. Постановление это, в копии, вместе с делом было препровождено обратно Прокурору бывшего Семипалатинского областного суда. Прокурор отослал дело с постановлением в бывший Семипалатинский областной суд при отношении от 24 апреля 1899 года, в коем было написано: «разделяя изложенные в копии постановления Областного правления от 13 февраля 1899 года соображения о недоказанности преступления, нахожу, что преследование должно быть прекращено».

Областной суд и прекратил дело. Обвиняемым о прекращении дела было объявлено судом через полицию 13 мая 1899 года; мне же не было объявлено ни через полицию, ни посредством вывешения объявлений в суде о прекращении дела, так что я узнал об этом 4 января 1900 года, когда получил сообщение о прекращении дела от товарища прокурора Семипалатинского окружного суда.

Прекращение этого дела я считаю неправильным как по мотивам существа дела, так и со стороны формальной по следующим основаниям: мною на следствии, в подтверждение справедливости обвинения, были указаны свидетели киргизы: Кокпай Джанатаев, Садык Увакпаев, Кунбазар Чилдыбаев, Кусаин Кикымбаев, Назимбай Зурманов, Нурманбай Уватаев, Сарджан Юсупов, Габулхаким Искаков, Искак Салтыбаев, Кадыр Баисов, Адил Божаев, Есендык Базаров и Уваис Сокин. Показаниями этих свидетелей вполне установлен факт нападения на меня и ограбления Акымгожиным, Битымбаевым и другими. Обвиняемые на формальном следствии виновными себя не признали, объяснив, что все обвинение я вывожу на них по наущению Дутпая Увандыкова, который состоит во вражде с Волостным управителем Акымгожиным и с другими. В доказательство основательности своего оправдания обвиняемые указали на свидетелей: Оразбая Аккулова, Сергазы Сакалова, Бекена Кулайгырова, Койчубека Коркенбаева, Битымбая Нуралина, Мусабека Коркенбаева и Буламбая Найбанбаева. Из показаний этих свидетелей видно, что в Мукурской волости существовало две партии: одна принадлежала будто бы зятю моему Дутпаю Увандыкову, а другая Битым­баеву и Акымгожину; что я явился на Мукурский съезд, желая сделать зятя Волостным управителем; стал подстрекать народ в пользу своего зятя, в том числе некоего Кулайгырова, и когда Кулайгыров отказался исполнить мое решение, то я будто бы стал бить его; за него вступился Булкаиров, но и его будто бы я стал бить, что и послужило к общей драке, во время которой мне были нанесены побои. Что же касается грабежа, то свидетели со стороны обвиняемых показали, что все это выдумано мною из мести за нанесенное оскорбление.

В деле имеется еще третья группа свидетелей, которые не были указаны мною и обвиняемыми, но которые случайно присутствовали во время происходившего и которые не принадлежали ни к какой партии ‒ это Омарбек Оспанов, Василий Красильников и Николай Литвинов.

В общем из показаний установили следующие факты: в юрту, где находился Уездный начальник, 14 и 18 июня приходил Волостной управитель Акымгожин с киргизами своей партии и просил удалить меня со съезда на том основании, что я подговариваю киргиз к переселению в Чингизскую волость. Уездный начальник уговорил киргиз успокоиться и приказал Оспанову передать мне приказание удалиться в свою волость. Оспанов пошел передать мне приказание Уездного начальника, когда я сидел около юрты Уездного начальника, но в это время на меня набросилась толпа мукурцев, впереди которых был Абен Битымбаев, завязалась драка, которую прекратил Уездный начальник при помощи стражников. После драки мною было заявлено, что у меня ограбили шапку, часы с золотой цепочкой и пояс, но насколько это справедливо, свидетели этого обстоятельства подтвердить не могли, так как эти свидетели не заметили, были или не были у меня часы с цепочкой и нож; шапки же на моей голове после драки они видели, что не было. Свидетель Оспанов предполагал, что нож, шапка и часы с цепочкой действительно могли быть сорваны с меня во время драки, но кто это сделал ‒ не знает. Относительно ограбления моей юрты свидетель Литвинов показал, что его Уездный начальник послал в мою юрту, он осмотрел ее и видел, что в юрте было все цело, что в юрте моей лишь сидели киргизы и пили мой кумыс. Наконец, последняя группа свидетелей: Джангир Комекбаев, Бозамбай Абдин, Каримжан Тайчекин, Багмет Доскелдин, Кошкин Магомбетов, Джаулды Байтуров, Дюсембай Буранов, Кожамбай Иманбаев, Бегендык Байготанов и Акылбек Чуванов показала, что Управитель Акымгожин, Азимжан Исабаев и Битымбаев в драке не участвовали.

По журнальному постановлению Семипалатинского областного прав­ления от 13 февраля 1899 года дело о нанесении мне побоев и ограблении было прекращено по следующему умозаключению: «выслушав доложенное и рассмотрев следственное производство, Областное правление находит, что «киргиз Чингизской волости Ибрагим Кунанбаев поданными прошениями 4 и 9 июля 1898 года на имя Семипалатинского областного прокурора заявил, что он был вызван Уездным начальником в Мукурскую волость для присутствия при выборах должностных лиц Мукурской волости и для размежевания земли между Чингизской и Мукурской волостями, но по подстрекательству киргиза Бугулинской волости Оразбая Аккулова на него напали толпою киргизы Мукурской волости под предводительством управителя волости Мусажана Акымгожина, Абена Битымбаева, Рахима Умырзакова, Азимжана Исабаева и Бисембы Джакупова, причинили ему побои и при этом Битымбаев сорвал с него шапку, Умырзаков – часы с золотой цепочкой и Джакупов вырвал нож из-за пояса. Кроме того, упомянутые лица ограбили у него тогда же из юрты разные вещи и лошадь, всего на сумму 241 рубль. Все это Кунанбаев подтвердил при производстве следствия, а также равно подтвердили это и свидетели его Кокпай Джанатаев, Садык Увакпаев, Байжурун Байгожин и др., всего в числе 19 человек (л. д. 23, 24, 25, 50, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 80).

При этом Кунанбаев объяснил, что Битембаев просил его о прекращении этого дела, но этого факта Кунанбаев доказать ничем не мог. Между тем, показаниями обвиняемого Акымгожина и его свидетелей Комекбаева, Абдина, Тайчекина, Доскельдина, а также равно показаниями переводчика Оспанова и бывших на месте драки киргиз Мукурской волости и стражников вполне устанавливается тот факт, что Управитель Акымгожин в драке этой не принимал участия (л. д. 94, 95, 78, 30 и 31).

Если прибавить к этому, что в Мукурской волости существовала в то время партийная вражда, как это видно из показаний Оразбая Аккулова и др. свидетелей (л. д. 73, 74, 75, 76), причем к враждебной Управителю партии принадлежал и принадлежавший к Мукурской волости (и бывший даже Управителем этой волости) Ибрагим Кунанбаев, и что вражда эта была настолько велика, что Управителем в Мукурскую волость, как показывает справка, г. Начальник области признал необходимым назначить киргиза из посторонней волости без выборов, то становится весьма вероятно, что Кунанбаев действительно мог сделать на Управителя Акымгожина ложный вывод в участии в ограблении его.

Кроме того и самый факт-то ограбления у Кунанбаева часов с золотой цепочкой, ножа, лошади и пр. вещей из юрты его, хотя с одной стороны и подтверждается показаниями свидетелей, выставленных Кунанбаевым, но показания их не заслуживают доверия, во-первых, потому что слишком тождественны, шаблонны; во-вторых нельзя допустить, чтобы в общей драке целой массы народа каждый из этих свидетелей видел, кто с Кунанбаева сорвал шапку, кто выдернул у него нож, кто сорвал часы с цепочкой и проч., а между тем каждый из поименованных выше свидетелей Кунанбаева показывает, что видел все это; в-третьих, потому что показания этих свидетелей оп­ро­вергаются целым рядом показаний другой группы, выставленных об­ви­няемыми; и наконец, в-четвертых, обвинение, выводимое на Управителя Мусажана Акымгожина и др., ничуть не подтверждается показаниями незаинтересованных в деле лиц, как напр. Омарбека Оспанова и стражников Красильникова и Литвинова (л. д. за №31), а наоборот показаниями последних трех лиц устанавливается, что драка действительно была, и что Кунанбаеву нанесли побои киргизы Мукурской волости, но в драке этой Управителя Акымгожина не было и они не знают, действительно ли у Кунанбаева во время этой драки ограблены часы, нож и другие вещи.

В виду вышеизложенного Областное управление не находит достаточных оснований к привлечению бывшего Управителя Мукурской волости Муса­жана Акымгожина к ответственности по 120 и 1642 ст. Уложения о наказаниях и тем более, что в случае партийных интриг и раздоров киргизы ничуть не стесняются даже под присягой показать ложь, лишь бы это средство оправдывало цель их. А потому, и принимая во внимание, что о бездействии власти в этом деле бывшего Управителя Мукурской волости Мусажана Акымгожина произведено особо от сего дела следствие, как показывает справка, которую будет рассмотрено особо по журналу, Областное управ­ление определяет: заслушиваемое постановление помощника Мирового судьи Семипалатинского уезда о привлечении к ответственности бывшего Мукурского Волостного управителя Мусажана Акымгожина в качестве обвиняемого в преступлении пред. 120 и 1642 ст. Улож. о наказаниях за недостаточностью улик признать не подлежащим удовлетворению, с чем и объявить заинтересованным лицам через г. Семипалатинского Уездного начальника, которому и послать указ. Следственное производство в отношении обвинения остальных лиц (как частных, а не должностных) препроводить на усмотрение Семипалатинского областного Прокурора».

Таким образом, как видно из всего производства, следствие было пре­кращено на основании мнения и убеждения Семипалатинского Областного правления, изложенного в журнальном постановлении от 13 февраля 1898 г. Независимо от того, что мнение учреждения административного и убеждения лиц, не принадлежащих к чинам судебного ведомства, не может служить основанием для вывода о виновности или невиновности лиц, привлеченных в качестве обвиняемых, сделанный областным правлением вывод неправилен и по существу.

Областное правление находит, что нет оснований для привлечения Волостного управителя и других обвиняемых к ответственности, во-первых потому, что хотя потерпевший Кунанбаев подтвердил на следствии факт нанесения ему побоев и ограбления, и что и свидетели указанные им в подтверждение своего объяснения подтвердили этот факт, но этим показаниям нельзя давать веры, так как они тождественны и шаблонны.

Впервые узнаю, что если свидетели об одном и том же событии, виденном ими в одно и то же время показывали сходно, то это обстоятельство может служить доказательством того, что такого события не было.

Я думаю, что если об одном и том же событии показывают многие, а не один или два, и показывают совершенно схоже, то это служит доказательством того, что событие действительно признано, а не выдуманное. Может, конечно, случиться, что и многие, в каких-либо интересах, будут рассказывать о собы­тии неслучившемся вовсе, или бывшем, не в таком виде, как оно произошло, то опровержение должно заключаться не в одном выводе, что рассказы тождественны, а в проверке этих рассказов в других обстоятельствах дела и показаниями других лиц. Посредством такого умозаключения можно приходить как к отрицательному, так и положительному выводу ‒ показания тождественны, значит ложны; для убеждения в истинности их нужно, чтобы показания были разноречивы; но можно сделать и такой силлогизм: показания разноречивы, ‒ значит ложны, для убеждения в истинности их нужно, чтобы показания были тождественны.

Вывод логически правилен и в том и другом случае, но дело в том, что для убеждения в истинности происшедшего нужно не одно убеждение личное, на основании которого построено умозаключение, а убеждение, основанное на факте, раз этого убеждения нет ‒ то будь показания тождественны или разноречивы, ‒ все равно нельзя сделать вывода, соответствующего событию, а можно лишь иметь мнение, лишенное фактической почвы. В основании всякого приговора или определения о виновности или невиновности должны лежать факты во всей своей совокупности, на что указывает 119 ст. Уст. Уг. суд. и 335 ст. XVI т. свод. законов изд. 1892 года.

Второе условие неосновательности обвинения Областное управление нашло в том, что Кунанбаев объяснил на следствии, что обвиняемый Битымбаев просил Кунанбаева прекратить это дело, но ничем этого последний не мог доказать. Из того обстоятельства, что у меня нет доказательств относительно просьбы Битымбаева, никоим образом нельзя сделать вывода, что не было нанесено мне побоев и не было ограбления. Если бы я даже имел возможность доказать, что Битымбаев просил прекратить дело, то это, само по себе, так же не могло служить доказательством на суде виновности Битымбаева и других, так как этот факт не вытекает из самого следствия, а есть лишь единоличное желание Битымбаева, которое могло быть или не быть, несмотря на произведенное надо мною насилие.

Между тем ‒ рассуждает Областное правление ‒ «показаниями Акым­гожина и свидетелей Комекбаева, Абдина, Тайчекина, Доскельдина, а так­же равно показаниями переводчика Оспанова и бывших на месте драки страж­ников вполне устанавливается тот факт, что Управитель Акымгожин в драке не принимал никакого участия. Если же прибавить к этому, что «в Мукурской волости существовала в то время партийная вражда, как это видно из показаний Оразбая Аккулова и др. свидетелей, причем к враждебной партии принадлежал и принадлежащий прежде к Мукурской волости (и бывший даже Управителем этой волости) Ибрагим Кунанбаев, и что вражда эта была настолько велика, что Управителем в Мукурскую волость Начальник области признал необходимым назначить киргиза из посторонней волости, то становится вероятным, что Кунанбаев действительно сделал на Управителя Акымгожина ложный вывод в участии в ограблении его».

На основании каких данных, установленных показаниями свидетелей Комекбаева и др., Правление пришло к убеждению, что Акымгожин не участвовал в нападении, или как говорит Областное правление, в драке,‒ это не видно, но рассматривая показания этих свидетелей в их существе, более правильным можно признать, что эти свидетели скрывают истину. Для примера, чтобы выяснить показания этих свидетелей, сравним пока­зания свидетеля Джангазы Комекбаева с показаниями Базомбая Абдина, Каражана Тайчекина и Багамбета Доскельдина. Комекбаев показывает, что Волостного управителя на месте происходившего не было, что он, сидя около юрты Уездного начальника, услыхал крик и шум на другой стороне юрты начальника, побежав туда, увидел драку; в драке не участвовал, и что происходило, не видел. Свидетели Абдин, Тайчекин, Доскельдин и др., показали, что они тоже сидели вместе с Волостным управителем Акымгожиным около юрты Уездного начальника с той стороны, где сидел Комекбаев и услыхав крик и шум на другой стороне юрты, побежали туда, и видели драку, но кто с кем и за что дрался, не видели. Уже само по себе показание этих свидетелей не выдерживает критики в своем существе: все видели драку, но никто из них не видел дравшихся; неужели, если идет толпа на толпу, то стоя тут же на месте, невозможно видеть дравшихся и не заметить кого-либо из участвовавших в драке? Выходит, что драка выразилась в крике и шуме, а сами дравшиеся не были видимы для этих свидетелей. Ясно, что показания их имели в виду установить только факт отсутствия Акымгожина и не выяснить суть совершившегося, но цель их и в этом случае не достигается ‒ одни утверждают, что Акымгожина не было вовсе во время драки, а другие, что он был, но не участвовал в драке. При утвердительном показании других свидетелей это отрицание ‒ «не видели» ‒ не может служить доказательством отсутствия и участия Акымгожина. Эти свидетели, как оказывается по их показаниям, были от начала события до конца его, не только видели то, что не было перед их глазами, а не видели того, что происходило в действительности.