Информационный портал Института Литературы и искусства имени Мухтар Ауэзова

Убив ханского визиря, молодой батыр Таргын вынужден был покинуть родные казахские степи. Провинившийся джигит убежал в дале¬кий Крым. В Крыму было в то время сорок бо¬гатых мечетей и сорок богатых ханов, а самым главным – Акша-хан.
В ту пору врагами крымпев были оймауты и торгауты. Обложил Акша-хан неприятель¬ские столицы, а взять их не мог. Таргын слу¬жил в войсках Акша-хана. Долго стояли крымцы под вражьими городами и, наконец, решили снять осаду и уйти ни с чем. Тут-то и задумал Таргын попытать счастья. Собрав горсточку самых удалых джигитов, Таргын повел их на приступ и первый бросился на крепость. Видя это, на приступ пошло все войско. Неприятельская крепость пала, и враг сдался. Таргын прославился на весь Крым, и Акша-хан назначил его своим полководцем…
АК-ЖУНУС
Тот хан всекрымский – Акша-хан
Дочь-красавицу имел.
Он бы отдал за нее
Все могущество свое,
Все богатства и ханский сан,–
Так он дочь свою любил!
У купцов заморских стран
Гребень он для нее купил –
Вырезной слоновый клык.
Соловьиный был голос ее,
Шелков длинный волос ее,
Светел был ее нежный лик,
Маревом летним он играл.
Краше всех своих подруг
Акша-хана дочь была.
Алые уста – коралл,
Глаз– нежней, чем у овцы,
Бровь – изогнута, как лук,
Что ни ресница – то стрела.
Как пшеничная мука,
Что сквозь девять сит прошла,
Вся она была бела.
Грудь ее–высока, кругла,
Стан ее – статен и упруг,
Тоньше нет ее тонких рук.
Как юный скакунок, гибка,
Как тулпар-конек, легка,
Вся крепка и вся быстра,
На слова была остра.
На нее лишь поглядев,
Забывал всех прочих дев,
Навсегда к ним охладев,
Лучший удалец-джигит.
Взглянет на нее – и вмиг
Старость забывал старик.
Всех была красивей она,
Всех была игривей она,
Среди всех женщин она одна
Слову была всегда верна.
Имя было ей Ак-Жунус.
Красавица Ак-Жунус влюбилась в храброго джигита Таргына, но Акша-хан воспротивился их браку. Тогда, улучив вре¬мя, влюбленные сели на коней и убежали в казахскую степь.
Сильно разгневался Акша-хан, узнав о бегстве любимой дочери с чужаком-джигитом и объявил, что отдаст Ак-Жунус тому, кто догонит беглецов и отобьет ее от Таргына.
Многие молодые батыры и мурзы откликнулись на хан¬ский клич и пустились в погоню. Был с ними и старый батыр Карт-Кожак.
ВСТРЕЧА КАРТ-КОЖАКА С БЕГЛЕЦАМИ
Кони все устали давно,
Все джигиты отстали давно,
Повернули назад коней.
Хоть и стыдно было им,
А ни с чем вернулись в Крым.
Лишь Карт-Кожак не отставал,
Его скакун не уставал –
Прославленный Каска-Азбан.
Лихо он вперед скакал,
Так же был неутомим.
Столько-то минуло дней,
Столько-то прошло ночей,
Далеко остался Крым,
И настиг в конце концов
Двух влюбленных беглецов
Старый тот батыр-крымчак –
Грозный витязь Карт-Кожак.
А Ер-Таргынов конь Тарлан,
Необгоняемый ветром скакун,
Гордо голову задрав,
Хвост пушистый разметав,
Чуя, что настигает враг,
Фыркать стал, ушами взыграв.
Знал Таргын его вещий нрав,
Знал его чутких ушей игру:
Коль расфыркался Тарлан,
Значит, фыркал не к добру!
Обернулся назад Таргын,
Черную точку взором сыскал,
Точка все росла, росла.
Э, Тарлан ведь не солгал –
Карт-Кожак его настигал!
И сказал Таргын тогда:
«Верная подруга моя!
Чернокосая моя,
Шелковолосая моя,
Овцеокая Ак-Жунус!
Краше ты всех крымских дев,
Чище ты всех жен и дев,
Знай, что нам грозит беда!
Отважен, как благородный лев,
Бесстрашен, как голодный лев,
В час опасности был я всегда;
Я силен, как тигр, был,
Победителем в играх был,
Победителем был в боях –
Шел всегда путем побед.
Не изменяла мне сила пока.
Только божья воля крепка,
Неотвратима его рука:
Может он мне сокрушить хребет,
Может мне заказать пути,
Погубить во цвете лет.
Подал мне конь тревожный знак –
Обернулся я назад,
Кто-то, мол, скачет за нами вслед!
Хоть еще не видит взгляд,
Знаю: скачет старый Кожак!
Черным смерчам подобен он,
Горным обвалам подобен он,
Тверд, как закаленный булат.
Хмуро, как туча, чело его,
Бурей гремучей облекло его,
С бровей его свисает лед,
Снежный буран – его гневный взгляд,
Натиск его – ястребиный лет,
В бронь безрукавную он одет.
Если мне осадить коня,
Может он одолеть меня.
Побежденным быть не хочу,
Тебя ему уступить не хочу!
Если дальше я поскачу,
Может меня он трусом счесть,
Трусом прослыть я не хочу!..»
С Ак-Жунус он держит совет,
Ак-Жунус говорит ему: «Нет!
Не роняй батырскую честь,
Ведь батыр, а не баба ты,
Мощи в тебе достаточно есть,
Бьешься тоже не слабо ты!»
И ответил ей так Таргын:
«Ты права, моя Ак-Жунус!
Не за себя – за тебя страшусь.
Но коль смерть пойдет по пятам,
Она настигнет и тут и там.
Если суждено мне пасть,
Везде земля откроет пасть!..»
Поборол испуг Таргын,
Повернул боевого коня,
Остановился как вкопанный конь.
Осмотрел свой лук Таргын,
Боевую проверил бронь.
А меж тем Кожаков конь,
Лысый мерин Каска-Азбан,
Приближался, как гроза.
Под козырьками горят глаза,
И в жилах и в костях – огонь:
Коль в путь на рассвете тронется
Лишь к закату разгонится он!
Свистящая буря – грива его,
Вихрем – хвост красивый его.
Вот поскакал с косогора он,
Вот налетел он, как ураган.
Ветер по крупу его свистит,
Земля под его копытом гудит.
И на буйном, как буря, коне,
В боевой безрукавной броне
Неустрашимый муж сидит –
Лет ему за шестьдесят на вид.
Пред беглецами на всем скаку
Остановился лихой седок.
Таргын глядит на седока,–
Не джигит молодой в седле,
Аксакал седой в седле!
В грозных его глазах буран,
В бороде, в усах – буран,
Нависает лед с бровей,
Конь под ним – тулпарских кровей.
И подумал Ер-Таргын:
«Старший он, он мне отец,
Он мне – дед!» – подумал он.
И, склонив свой гордый стан,
Степей далеких удалец,
Молодой батыр-беглец,
Волком прозванный Таргын
Прискакавшему старику,
Приличья соблюдя закон,
Отвесил поясной поклон.
Ер-Таргын глядит, изумлен:
Как широкая степь, широка
Грудь у грозного старика,
Грузен он и крепок он,
Весь – как глинобитный дом.
На Таргынов сыновний привет
Старый батыр поклонился в ответ.
И тогда сказал Таргын:
«Здравствуй, витязь-аксакал!
Трудный путь ты проскакал,
Много перевалил ты гор,
Много ты пересек долин,
Вижу, батыр, я твой напор:
Натиск твой, как буря, скор,
Грозен, как степной буран.
Налетаешь, как беркут, рьян,
Соколом нападаешь стремглав!
На кого ж ты решил напасть?..»
И батыр тот, аксакал,
Ер-Таргыну так сказал:
«Ясную звезду мою,
Девушку – мечту мою,
Гордость, красоту мою,
Мою голубку Ак-Жунус –
Ты умкнул и с ней бежишь.
Вот за кем я, как беркут, мчусь!
Острым опоясан мечом,
На тебя я обрушу меч –
Голову сниму с твоих плеч!
Старость моя – вина моя,
Только ярость сильна моя,
Но господь – опора мне.
Если подкрадется смерть,
Нет со смертью спора мне.
Если смерть повременит,
Я с тобой, джигит, сочтусь,
Отобью у тебя Ак-Жунус,
Для того за тобой скакал!»
И Таргын тогда сказал:
«Ты – стена неприступных скал,
Ты – могучий горный хребет,
Чрез который перевалов нет,
Ты – несущийся чрез перевал
Все сметающий, ураган.
Я – джигит, ты – аксакал,
Но ведь я не кроткий раб
И не робкий мальчуган,
Чтобы девушку отдать.
Ты могуч, и я не слаб,
За красавицу свою,
За избранницу свою,
И с таким, как ты, батыр,
Я, как равный, тут сражусь,
Я – такой, а ты – какой?»
И ответил аксакал,
И Таргыну так сказал:
«Хочешь знать, кто я такой?
Я – это я, лихой батыр,
И такой же, как ты, кендыр .
Я родился и рос в Крыму,
У цветущих его берегов,
Средь его сорока сороков.
Был мне дедом Ер-Колик,
Мне отцом был Коянак,
Я Коянаков сын – Кожак!
Славу смолоду я стяжал,
На охоте всех опережал,
На густые ряды врагов
Я, смельчак, один скакал
Я рассеивал их ряды,
Я им головы отсекал,
Тысячи врагов сражал.
Я – могучий Карт-Кожак!»
И Таргын ответил так:
«Мудр ты, мой батыр, и стар,
А пылаешь, как пожар.
Силой ты не обделен,
Вижу я, что ты смельчак,
Только не хвались вперед,
Что отнимешь Ак-Жунус!»
И сказал Кожак тогда:
«Коль поможет мне алда ,
Пикою своей резной
Я тебя насквозь пронжу,
Длинный меч свой обнажу,
Белый меч свой поясной –
Золоченый меч стальной
Обагрю в твоей крови.
Поражу – не пощажу!
Э, господь, благослови!
Ты, как вижу я, не трус,
Докажи, что ты герой:
Будет первым мой черед,
А затем уже твой черед.
Место укажу вперед –
В это место тебя поражу!»
Ер-Таргын тогда сказал:
«Будь по-твоему, аксакал!
Я за шкуру свою не дрожу–
Очередь, старик, бери!..»
Мужества набрался он,
Страху не поддался он,
И на месте остался он,
Словно заяц матерый, застыв,
Весь от ярости покраснев,
Как броней, покрыл его гнев.
Будто стал он шире, вдруг
Стало тесно в броне ему.
В старом же батыре вдруг
Жалости проснулся дух,–
Пощадил Таргына он!..
Карт-Кожак натянул свой лук, и пустил стрелу в Таргына, но так рассчитал силу тетивы, что стрела пробила восемь слоев брони на Таргыне, а девятый слой остался целым.
Разъяренный Таргын хотел было стрелять в свою очередь, но Карт-Кожак остановил его:
«Э, Таргын, неужели ты думаешь, что, пробив восемь слоев твоей брони, у меня не хватило силы пробить и девятый слой? Нет, я сознательно рассчитал свой выстрел,– я великодушно пощадил твою молодость в надежде, что ты убедишься в пре¬восходстве моей силы и уступишь мне Ак-Жунус без напрас¬ного кровопролития. Но если ты не согласен, становись, я сно¬ва выстрелю, и на этот раз стрела моя будет смертоносной».
Подумал Таргын и решил, что Карт-Кожак прав, что не победить ему старого батыра, что даром погубит он свою жизнь, а не ему достанется Ак-Жунус. И отъехал Таргын в сторону, как побежденный.
Видя это, спешилась Ак-Жунус с коня, покрыла голову платком и горько разрыдалась. Тогда подъехал к ней Карт-Кожак и так сказал:
«Ты напрасно, красавица, не проливай слез. Хоть и стар я, но не из тех стариков, что женятся без разбора на любой девушке. Открой мне свое лицо, обнажи стан, посмотрю на те¬бя вблизи: понравишься мне – возьму тебя в жены, не понра¬вишься – мне тебя и даром не нужно, хоть ты и ханская дочь».
Обиделась, рассердилась Ак-Жунус и так ответила старо¬му батыру:
ПЕСНЯ АК-ЖУНУС
Удержи коня, Карт-Кожак!
Ты горяч, но стар ты, Кожак!
Подхожу не подхожу тебе,
Я лица не покажу тебе,
Я свой стан не обнажу тебе,
А такой совет тебе дам:
Ездил много, слава богу, ты,
Не одну топтал дорогу ты,
Городов знаешь много ты,
А бывал ли ты в Бухаре?
Мать столицам – Бухара!
Много всякого там добра
И диковинок много там,
Поезжай в Бухару, старик!
Ай, базар в Бухаре велик,
Ай, базар в Бухаре богат,
Хороши в Бухаре шелка.
Так бухарский шелк пушист –
Все ласкала б его рука!
Если в шелке смыслишь толк,
Ты погладь бухарский шелк, –
Так и волос мой шелковист…
А к чеканщикам зайдешь,
У чеканщиков найдешь
Много пуговиц ты золотых.
Поглядел бы, Кожак, на них, –
Я сказать бы тебе могла,
Как моя голова кругла!..
А к ученому ты зайдешь, –
Очиненное пред ним перо.
Ай, как речи его мудры.
Ай, перо его, как остро!
О моем вспомни слове ты –
И представь мои брови ты:
Как перо, мои брови остры…
Хочешь знать мой нос каков, –
Ты в Имран-город поспеши.
Ай, фисташки там хороши!
Ты отборнейших наберешь, –
Погляди на них и реши,
Плох мой носик иль хорош:
На фисташку мой нос похож…
Зеркала везде найдешь,
Ты два зеркала поставь.
И глаза мои представь:
Так они круглы, говорят,
Так они светлы, говорят…
В Самарканд еще поезжай:
Много кузниц там, говорят,
Наковальням – тесно в ряд:
Если наковальни хрупки,
То и зубы мои не крепки…
И к тянульщикам зайди,
К тем, что тянут искусно медь
Через проволочные станки:
На ту проволоку погляди,–
Так и пальцы мои тонки…
Если выйдешь в поле ты,
Наглядишься вволю ты
На молоденьких зайчат:
Как они в траве шалят,
Как легки прыжки у них,
Спины как гибки у них!
Так спина моя гибка,
Так и пляска моя легка…
И еще сказать могу:
Что на свете земли черней?
Что на свете снега белей?
Пал на черную землю снег, –
Полюбуйся-ка снегом тем
Незапятнанным, белым ты, –
Налюбуешься моим телом ты:
Телом я – как снег бела!
Что на свете крови алей?
Кровь на чистый снег пролей,–
С алой кровью на снегу
Румянец мой сравнить могу.
Родилась я в лазурном Крыму,
На зеленом морском берегу,
Знатный хан Акша-хан – мой отец.
Я у матери-ханши в дому
Среди белых, дебелых гусынь
Белоснежным гусенком росла;
Среди тучных курдючных овец
Самым нежным ягненком росла;
В табунах резво-белых коней,
Молока парного белей,
Белолица и телом бела –
Кобылицей я белой была,
Ай, была я резва, весела!..
Хоть далек от Крыма Китай
(Сколько месяцев ехать – считай!),
Приезжали на игрища в Крым
И джигиты китайские к нам, –
Каждый именем бредил моим…
Осади коня, Карт-Кожак,
Пощади меня, Карт-Кожак!
Ой, постигла нежданно меня,
Да напала беда на меня,
Стерегли меня грозы тут!
Я, как нежная роза, тут,
Лью горючие слезы тут,
Я за стремя тебя ловлю,
Как рабыня, тебя молю:
Если так благороден ты,
Как прославлен в народе ты,
Если истинный ты батыр,
Ты ль отвергнешь мольбу мою,
Ты ль погубишь судьбу мою?
Отпусти меня с нареченным моим!
Ты в пять лет уже, Карт-Кожак,
Из лозы мастерил садак,
Волос конский и бечеву
Сам сплетал на тетиву,
Тонкий чий в степи искал,
Дальше всех стрелу пускал,
Свист ее твой слух ласкал.
Славу лучника ты снискал,–
Но была твоя слава безрога!
В десять лет, э, Карт-Кожак,
Твой бешмет был ал, как мак.
Зеленью пылал кушак.
Был ты строен и пригож,–
На жеребчика похож,–
Но была твоя слава безрога!
В двадцать лет, э, Карт-Кожак,
Был ты весельчак-смельчак.
Удальцом был, говорят!
Обнажать колени ты
Для борьбы всегда был рад.
Словом острым, как булат,
Острой шуткой был богат.
Многих девушек ты любил.
И наперсток губ твоих
Был приманкою для них,–
В них будил ты страсти пыл.
Разъярялся скоро ты,
Дрался без разбора ты,
Всем соперникам гроза,
Как верблюд матерый, ты
Храбро всем глядел в глаза.
В двадцать лет ты был батыр,–
Но была твоя слава безрога!
В тридцать лет, э, Карт-Кожак,
Стал могучим мужем ты:
Насмерть твой разил кулак,
Медный ты носил шишак,
Весь блистал оружьем ты,
Весь в броне кольчужной был,
Звонкое копье держал,
Конь твой на свободе ржал,–
На коне, на сером ты,
На горячем скакуне
По долам да по горам,
По просторам по степным,
Подставляя грудь ветрам,
Неустанно рыскал там –
И, бесстрашен и удал,
Грозно гикал и свистал,
На врагов там нападал.
В их рядах ты сеял страх,
Рушил крепости ты в прах,–
Но была твоя слава безрога!
В сорок лет, э, Карт-Кожак,
Ратный пыл твой не иссяк.
Словно горная гряда,
Так же был необорим
Ты никем в боях тогда.
Сильный враг напал на
Крым,– Ты отчизну защищал,
И с наветренных сторон,
И с подветренных сторон
Ты родные города
Подпирал, как столп, тогда.
Чуть с холмов донесется гул,
Лишь ворвется враг в аул, –
Расправляешь плечи ты,
И летишь навстречу ты,
И вступаешь в сечу ты.
Против тысячи – сам-друг,
Вьешься, как тысячерук,
Сыплешь снег с бровей, со скул,
И, грознее горных вьюг,
Леденишь ты все вокруг,
Превращая в север – юг!..
Тьмы врагов ты сокрушал,–
Но была твоя слава безрога!
В пятьдесят лет, Карт-Кожак,
Стал степеннее твой шаг.
Шел на сходы важен, горд,
В спорах был спокоен, тверд,
Красноречием блистал,
Опытным судьей ты стал,–
Но была твоя слава безрога!
В шестьдесят пять лет, Кожак,
Не батыр ты, не вожак, –
Похотливый ты лошак,
Облинял ты, высох весь, –
Что же хвалишься ты здесь?
Спелой красоты моей,
Белой наготы моей,
Цвета юности моей
Жаждешь безответно ты.
Не надейся тщетно ты –
Обо мне мечтать не смей,
Обладать не будешь мной!
Мне ль Таргына позабыть,
Мне ли старика любить?
Можешь ты меня убить,
Мне не быть твоей женой!
Молод был, кипуч ты был,
Некогда могуч ты был,
Был ты мудр и был велик,
А теперь, пойми, старик,
Силы ключ в тебе иссяк,
И давно сухой кизяк
В голове твоей, Карт-Кожак!..
Пораженный умом и смелостью молодой девушки, не раз¬гневался старый батыр Карт-Кожак за обиду, а благородно отказался от Ак-Жунус. Старик подозвал Ер-Таргына и ска¬зал ему:
– Моя жизнь вся позади, ваша – вся впереди. Не стану вас разлучать – поезжайте себе куда хотели!»
Таргын и Ак-Жунус благополучно достигли берегов реки Эдиля (Волги), переправились через нее и приехали, наконец, к народу Ногайлы. Ногайлинский хан – Ханзада послал Тар¬гына вместе с тремя батырами Карасай-улы -Кобеном, Алшагыр-улы-Тегеном и Омир-улы-Себеном на калмыков, живущих на реке Чагане. Оттеснив калмыков, они остались следить за уходящим к верховьям Чагана неприятелем.
Таргын сидел в дозоре на суке высокого дуба. Сук ока¬зался гнилым, сломался, и Ер-Таргын упал, вывихнув себе поз¬воночник. Товарищи на носилках из пик доставили Таргына в Ногайлы.
Ханзада-хан между тем решил вместе со всем народом перекочевать с летовки Булгыр-Тау на освобожденную калмыками Чаган-реку. Больного Таргына с его конем Тарланомис женой Ак-Жунус Ханзада оставил на месте, обещав приехать за ними, как только расположится на новых землях.
Прошло много времени, а никто за Таргыном не приезжал, Кончились запасы пищи, и Таргын с Ак-Жунус стали голодать, Чувствуя приближение смерти, Ер-Таргын запел песню, про¬щаясь в ней со своим любимым конем и с любимой Ак-Жунус.

ПЕСНЯ ЕР-ТАРГЫНА
Булгыр, Булгыр-Тау ты мой,
Весь окутан стал ты тьмой!
Предан черным невзгодам я,
Разлучен с народом я!
Сивый конь мой боевой!
Делил судьбу везде со мной,–
Вот ты и в беде со мной.
Погибает хозяин твой.
Заменил мне народ мой весь,
Заменил ты мне солнце здесь.
Что мотаешь головой?
Если б заговорить ты мог!
Видишь, я лежу без ног,–
Вылечить нечем позвонок,
Ждет конец нас горький тут:
Нечего ни пить, ни есть!
Если б на тебя мне сесть,–
Как ты, бедный, ни отощал,
До жилья ты б нас домчал!
Где вы, все мои друзья?
Если тут скончаюсь я,
Кто мои кости унесет,
Кто меня в саван облачит,
Кто меня земле предаст?
Боль меня, как зверь, грызет,
Смертная тоска грызет.

Зелен, как трава, на вид,
На зеленой траве лежу –
Ближе к смертному рубежу,
На тебя с тоской гляжу,
Мой единственный друг, Тарлан!
Не был трусом, конечно, я,
Жил геройски-беспечно я,
Полагался на счастье свое.
Пролетела ты, жизнь моя,
Отшумела ты, как буран,
Скуден был моих дней запас!
Закатилась звезда моя!
Э, любимая земля моя,
Ащилы-Тогай и Ала-Бас,
Золотая ты орда моя,
Невозвратный Кара-Таш!
Э, мой конь, тулпар-Тарлан!
Вспомни прошлую пору ту,
Как в черном ты скакал поту,
По степям, ярам скакал,
По долам-горам скакал
Да по тропкам, между скал,
Когда вот-вот нас настигал,
Когда за нами гикал враг?
Не как робкий какой-нибудь,
Не как низкий конь простой,
Что полегче ищет путь, –
Перемахивал ты овраг,
Яр крутой перелетал,
Брал подъемы с маху ты,
И, не ведая страху, ты
Без оглядки, Тарлан, летал,
Был находчив и удал!